Дунаев - Вера в горниле сомненийДополнительные материалы / Дунаев - Вера в горниле сомненийСтраница 300
В жизни все смешано, и хорошее и дурное. Можно ошибочно настроиться на одно дурное, и тем же заразить других.
Ещё опаснее, когда писатель, обладая деспотической волей, соединяет подобное своё мировидение с требованием тенденциозного отображения жизни.
Тенденциозны все художники. Даже когда кто-то из них отвергает тенденциозность — это тоже тенденция. Но Лесков требовал тенденции сознательно и основывал их нередко на еретических идеях. В соединении с критическим настроем мировосприятия это очень опасно.
Лесков подвергал своё время всё более и более жесткой и язвительной критике. Даже когда хвалит что-нибудь. Знаменитый рассказ про Левшу (1881), подковавшего со товарищи блоху, есть злая вещь. Мастера эти, конечно, умельцы, да только они испортили вещь, пусть и бесполезную, забавную игрушку: — И для чего? Англичан они тоже не превзошли, хотя работу тончайшую показали. Но чтобы сладить диковинный механизм, нужно несравненно более умения обнаружить, нежели нацепить примитивные подковы. "Не поздоровится от этаких похвал ." Сам Лесков отвергал мнение критики, будто у него было намерение "принизить русских людей в лице "левши" — и ему нужно верить. Но то, что бессознательно проявилось, тем более показательно.
Несколько позднее, в рассказе "Отборное зерно" (1884) Лесков на примере представителей всех сословий — барина, купца и мужика — развил идею, что плутовство есть характернейшая черта русского народа.
О России он мыслил вообще не очень лестно. Так утверждал (в письме А.Ф. Писемскому от 15 сентября 1872 года): "Родина же наша, справедливо сказано, страна нравов жестоких, где преобладает зложелательство, нигде в иной стране столь не распространённое; где на добро скупы и где повальное мотовство: купецкие дети мотают деньги, а иные дети иных отцов мотают людьми, которые составляют ещё более дорогое состояние, чем деньги".
Не следует думать, однако, что Лесков тянулся к идеализации Запада. Вот его отзыв о Франции (из письма А.П. Милюкову от 12 июня 1875 года): "Возбуждения религиозного в настоящем смысле этого слова во Франции нет, а есть ханжество — некоторое церковное благочестие, напоминающее религию наших русских дам, но это столь мне противно и столь непохоже на то, что я желал видеть, что я, разумеется, и видеть этого не хочу. Вообще идеал нации самый меркантильный и низменный, даже, можно сказать, подлый, за которым это благочестие, конечно, всегда легко уживается".
Встретив в Париже русских революционеров, он не удерживается от восклицания (в том же письме): "О, если бы Вы видели — какая это сволочь!"
Среди критических воззрений Лескова особое место принадлежит его неприятию внешних видимых проявлений (а он их начинает за сущностные принимать) церковной жизни. Неверным было бы утверждение, что писатель был твердым противником Церкви и Православия (как Толстой). Просто в силу усвоенного им взгляда на мир он скорее замечал дурное и отбирал чаще для изображения негодные стороны во всех явлениях действительности. Замечая преимущественно непохвальное, он и заразил себя (заражая других) идеей поиска истины вне церковной ограды.
Постепенно неприязнь к Церкви распространяется на Православие как на вероучение, в котором Лесков отвергает живой дух:
"Я люблю живой дух веры, а не направленскую риторику. По-моему, это "рукоделие от безделья", и притом всё это на православный салтык .".
Такую именно идею Лесков кладёт в основу своего осмысления Церкви. С этим мы в разной мере сталкиваемся при чтении "Мелочей архиерейской жизни" (1878), "Архиерейских объездов" (1879), "Русского тайнобрачия" (1878-1879), "Епархиального суда" (1880), "Святительских теней" (1881), "Бродяг духовного чина" (1882), "Заметок неизвестного" (1884), "Полуношников" (1891), "Заячьего ремиза" (1894) и иных произведений. Недаром с публикацией этих сочинений у писателя всегда возникали цензурные затруднения.
Однако, Лесков писал эти "очерки" не с намеренной целью опорочить русское духовенство. Напротив, он даже предварил "Мелочи архиерейской жизни" таким утверждением: " .я хочу попробовать сказать кое-что в защиту наших владык, которые не находят себе иных защитников, кроме узких и односторонних людей, почитающих всякую речь о епископах за оскорбление их достоинству".