Потерянный континентТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Потерянный континентСтраница 21
По существу, две эти традиции стали одной, поскольку традиция, связанная с земным Иисусом, хоть и подразумевает то, что, по-видимому, было фактами, содержащимися в евангелиях, — высказывания, чудеса, обрывки наставлений и т. д. — в действительности была искажена повсюду как форма адаптации к бесплотной, духовной, абстрактной, принципиальной структуре конфессиональной формулы, очень рано унаследованной Савлом от его собственных предшественников. Следовательно, значение, по всей видимости, исторической структуры евангелий фактически обнаруживается только в пределах рамок конфессиональной формулы смерти и воскресения Иисуса Христа. То есть внешняя фактическая структура евангелий сама по себе была адаптацией исторических или полуисторических фрагментов, касающихся жизни Иисуса на земле, только с точки зрения конкретизации этой формулы вероисповедования.
Здесь мало было общего с ходом времени; трансформация взгляда происходила очень быстро. Савл дал этому нечто вроде схематического представления. В то время как до своего воскресения Иисус был сыном Давида, то есть еврейским Мессией, после воскресения он стал Сыном Божьим, Господом Вселенной (Рим. 1:3—4). Таким образом, процесс преобразования исторических материалов в теологические, который происходил после разрушения Храма, был точно таким же (только глубже), как и трансформация, уже заметная в действиях в Посланиях Савла, написанных до 55 г.
Кроме того, для Савла общинная трапеза уже стала сакраментальной. Это можно подытожить в одном-единственном предложении:
«Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой?» (1 Кор. 10:16).
Переход от времени, в которое ранние последователи Иисуса интерпретировали Вечерю Господню как пасхальную трапезу (евр. «се-дер»), к тому времени, когда самого Христа стали называть пасхальным агнцем, очевиден.
Хотя фактическая информация в Посланиях Савла периферийная и скудная — часто он доказывает какой-то случай, поучая своих слушателей, оправдывая свою позицию, — она, несомненно, показательна. Она дает нам, например, возможность проникнуть в суть авторитетного положения Иакова и угадать его возможную роль в политике Храма непосредственно перед римско-иудейской войной. Негативным образом Послания Савла говорят нам также, что до разрушения Храма Савла затмевали иерусалимские последователи Иисуса. Мы можем также оценить скорость экспансии в этой самой ранней традиции. Когда Савл упоминает о явлении воскресшего Иисуса «более нежели пятистам братий» (1 Кор. 15:6), то очевидно, даже если мы примем это число, что он ссылается на момент времени, наступивший вскоре после видения Симона-Петра.
Иерусалимская община, как мы уже видели, не препятствовала новым спекуляциям, которые под влиянием эллинизма начали возникать в еврейской диаспоре после этого видения; несомненно, они были неоформившимися и несистематическими. Возможно, такие спекуляции вышли на поверхность только в нескольких центрах, таких, как Антиохия, которые стали важными после исчезновения иерусалимской общины во время разгрома 70 г. И именно этот факт был утаен благодаря инстинктивному сотворению легендарного мифологического фабриката, выражающего непрерывность, приписываемую всем институтам новой веры.