Восстание и распятиеТеория происхождения христианства / Иисус до Христа / Восстание и распятиеСтраница 4
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч, ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его» (Мф. 10:34—36).
Существует любопытное упоминание в Евангелии от Луки (13:4) о 18 людях, убитых при падении башни Силоам. Она считается одной из башен городской стены Иерусалима и обнаружена во время раскопок, проведенных в Иерусалиме в 1913—1914 гг. Этот вывод был сделан и другими учеными в результате исследования и сравнения различных сообщений, сделанных Иосифом Флавием относительно городской стены поблизости от источника Силоам.
Кажется совершенно невероятным, чтобы в этих фортификациях, лишь недавно восстановленных Иродом Великим после штурма города Помпеем, башня могла просто упасть сама по себе. С другой стороны, если бы произошло землетрясение, то оно наверняка было бы упомянуто как важное предзнаменование. Существует также раввинская традиция, согласно которой ни одно здание никогда не рушилось в Иерусалиме, в одном из «десяти чудес, подаренных нашим отцам в святом месте», что, несомненно, надо понимать более прозаично как результат строительства всего Иерусалима на твердой скальной породе. Таким образом, вполне вероятно, что любопытная фраза о «восемнадцати убитых при падении башни Силоам» — эхо осадной операции, которая должна была быть проведена, без сомнения, римлянами, чтобы восстановить контроль над городом после его взятия Иисусом и его мятежниками. Это была осада, проведенная с помощью обычного тарана и тестудо римлян. Почему же они не сделали нечто подобное такому акту против их собственного гарнизонного городка, пока их не вынудили к этому?
Это предположение об осаде, без сомнения, можно соотнести с «галилеянами», упомянутыми в том же отрывке (Лк. 13:1), кровь которых Пилат смешал с жертвами их.
Может быть, они были группой, захватившей и удерживавшей Храм в связи с другой операцией, направленной против башни Си-лоам, а два «преступника», распятые вместе с Иисусом, могли быть мятежниками, командовавшими в этих двух пунктах. И это не только объясняет мольбу соратника спасти их, но также позволяет удовлетворительно объяснить поведение второго «преступника», подчиняющегося воле Бога. Он готов «разделить чашу» с Иисусом, его руководителем и царем, и становится также понятным данное Иисусом обещание встретиться с ним в раю.
И даже если эта фраза была приукрашена Лукой с морализаторс-кой целью создать религиозную легенду о «хорошем» и «плохом» воре, ясно, что здесь вновь звучит мрачное воспоминание об актах насилия.
Есть еще один отрывок, более убедительный по своей абсолютной и необъяснимой простоте. Поражает непринужденность, с которой без всяких объяснений сообщается обо всей операции в Евангелии от Марка:
«Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк. 15:7).
Оставлены без комментария слова «во время мятежа». Ни один комментатор еще не отважился объяснить эту простую фразу умно и без политической окраски. Она появляется вновь в параллельном отрывке у Луки, где Варавву бросают в тюрьму «за произведенное в городе возмущение и убийство» (Лк. 23:19). Очевидно, это попытка правдоподобным способом замолчать некоторое искажение или опущение в более раннем сообщении, которое было ближе к подлинным событиям.
Вышеприведенная цитата из Евангелия от Марка (15:7) наверняка не ставит точек над «і» в принадлежности Вараввы к мятежникам, но уточняет, что он просто был среди них. И эта скрытность может дать нам намек, поскольку его имя наводит на мысль, что Варавва (греческая орфография — Бар Абба — «сын отца» или, возможно, — «сын раввина») мог быть арестован римлянами ошибочно и на деле был одним из представителей храмовой иерархии. Конечно, она может служить и еще одним намеком: некоторые члены храмовой иерархии (более молодое поколение) сотрудничали с Иисусом.
В любом случае, если Варавва, второе имя которого, что является очень странным и затрудняющим ситуацию совпадением, было Иисус Варавва, действительно принадлежал к храмовой иерархии, то здесь мы сталкиваемся с проницательным исследованием происхождения так называемого римского обычая освобождения узника по требованию толпы, который в других условиях весьма загадочен. Если это был просто единственный случай ошибочного ареста какого-то храмового сановника или его сына, которого освободили «на праздник», т. е. на период празднования Пасхи, то это могло быть зародышем традиции, превратившейся потом постепенно в упомянутый выше обычай.