Восстание и распятиеТеория происхождения христианства / Иисус до Христа / Восстание и распятиеСтраница 10
Совершенно ясно, что это — логическое заключение из «закона о царских привилегиях» Второзакония, упомянутого ранее. Оно ясно характеризует крещение Иоанна как фактическую клятву в вассальной подчиненности единому истинному Богу и его Мессии и формирует «путь закона», по которому пошли Иоанн Креститель и Иуда Галилеянин.
Таким образом, предостережение Иоанна «воинам», описанное у Луки (3:14), должно быть воспринято как некая «накачка», проведенная армейским капелланом. Фактически крещение в новой армии Бога было воинской клятвой. Таково происхождение использования слова «таинство» в более поздней христианской Церкви: таинство означало воинскую клятву в вассальной верности, и кре-щенческая исповедь Иоанна была клятвой воинов, вступающих в армию борцов за Мессию.
Впоследствии Новый Израиль, как предвещали и Иоанн Креститель, и зелоты, должен был быть полностью обновлен крещением Иоанна в новом договоре с древним национальным, а ныне — вселенским Богом евреев. А те «дети Авраама», которые не давали клятву и, таким образом, не совершили обряда во славу армии Мессии, должны были считаться вероотступниками и язычниками.
Между прочим, древнее происхождение фрагмента о Боге, который «может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму», демонстрируется игрой слов на иврите в греческом переводе: «камни» на иврите — «абаним», а «дети» — «баним».
В этом заключается значение крещения Иоанна как примера древнего иудейского крещения, предписанного для всех новообращенных в иудейскую веру. Поскольку неперерожденные евреи, все еще служившие римским идолопоклонникам, считались вероотступниками, их следовало рассматривать как язычников, ищущих обращения в иудаизм.
На языке той эпохи это крещение было, таким образом, первым внешним признаком желания «свободы», за возбуждение которого в народе был обвинен Иоанн. «Эта свобода» была фактически Царством Божьим, в противоположность царству этого мира, т. е. язычеству, идолопоклонству, мирской власти и безнравственности.
В то же время, несомненно, что Иоанн, как и его ученик Иисус, верил в неминуемость материальной трансформации вселенной, вовлеченной в установление Царства Божьего; он думал, что его крещение благодаря повторному посвящению, было способом избежать «грядущего гнева» — то есть Последнего суда. Это было «омовением ради спасения» — спасения, понимаемого в дохристианском конкретном смысле как избавление от разрушения, на которое обречено все, пребывающее в «этом мире» греха и насилия.
В результате — панегирик Иисуса в адрес Иоанна Крестителя как величайшего из людей глубоко знаменателен. На него слишком просто было ссылаться как на оценку возвещения Иоанном прихода кого-то еще; это должно означать, что Иисус видел в нем отца движения, примером которого были зелоты, первого результативного лидера, возвысившегося в кампании за восстановление древней независимости евреев. Другими словами, глядя на это с нашей точки зрения, Иоанна следует считать представителем той же формы политико-религиозного диссидентства, к которой принадлежал и Иуда Галилеянин; он был соперником или, возможно, преемником последнего.
Совершенно другая картина начинает вырисовываться в отношениях между Иисусом и Иоанном, — ведь они оба были проповедниками неминуемого прихода Царства Божьего, оба были не в ладах с властями и оба были казнены ими.
Но их методы, вероятно, были разными. Если верно, что Иоанн погиб, когда вовлек своих последователей в массовый выход из государства, тогда как Иисус был распят за то, что решил взять приступом Царство Божье в самом Иерусалиме, святой цитадели его религии, а также главном городе светского режима, то скрытый смысл всего этого прямо свидетельствует о том, что Иисус после присоединения к Иоанну или же после временного сотрудничества с ним позднее разошелся с Иоанном в стратегии. Отношения между Иисусом и Иоанном, установленные посредством крещения Иисуса руками Иоанна, должны были кончиться разрывом.
Давайте рассмотрим этот любопытный вопрос крещения, имеющий кардинальное значение для христианской религии, которая развилась после смерти Иисуса, но которой сам Иисус никогда не пользовался. Я уже упоминал любопытное противоречие в четвертом евангелии, касающееся отношения Иисуса к крещению: т. е.
что Иисус крестил (Ин. 3:22; 4:1), но и не крестил (Ин. 4:2). Следует вспомнить, что на протяжении первых трех евангелий нет ни одного случая, где бы Иисус был показан крестящим либо проповедующим крещение, за исключением знаменитого стиха: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19). Эти слова вложены в уста воскресшего Христа, и все независимые критики согласны в том, что этот евангельский стих нельзя приписывать Иисусу. Следовательно, решающим является отрывок из четвертого евангелия: