Соперники СавлаТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Соперники СавлаСтраница 7
Это было убедительно для тех, кого религиозный пыл привел к принятию видения Симона-Камня (Петра); это важное представление об Иисусе легко было подогнать под существовавшую мессианскую спекуляцию. Иисус мгновенно был отождествлен с «Сыном Человеческим», упоми-наемым в Книге Даниила, которая является образцом лихорадочного фантазирования по поводу Конца света.
Но Савл даже не упоминал об этом; если даже он и знал об этом, что вполне вероятно, то это его не интересовало. Таким образом, даже в простом вопросе о главном атрибуте потерпевшего неудачу Мессии он уже расходился с иерусалимскими последователями Иисуса, хотя значение этого момента было пока еще неясным.
Для объяснения смерти Иисуса его последователям не требовалось никакой идеи об искуплении; для Савла формула, которую он обнаружил готовой в эллинизированных иудейских конгрегациях, была совершенно категоричной: «Христос умер за наши грехи».
Сам Савл использовал другую формулу, также взятую из языческой среды; эта формула, фундаментальная не только для всех его посланий, но также и для всех новозаветных писаний, происходивших из языческой среды, была сосредоточена на понятии «Господь».
Подобным образом, несмотря на то что Мессию нельзя было представить как лично пострадавшего, позже удалось найти подходящую фразу у классических пророков: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезней . Он был презираем, и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3 и сл.).
Несомненно, это можно отнести к любому иудейскому Мессии, если бы не идея жертвенной смерти или искупительных страданий Мессии, которая абсолютно ничего не могла означать для еврейской публики, поскольку последняя верила в Тору. В конце концов, для благочестивых людей Израиля мессианская надежда не представляла собой какого-то затруднения в плане соотношения с Торой, а была ее естественным следствием.
Таким образом, ни доктрина Савла о Мессии, ни ранние представления последователей Иисуса не являлись простым продолжением какой-либо части иудейского традиционного мессианизма, а были естественным следствием нового исторического факта — казни Иисуса. Именно этот плод спекулятивного размышления распространился после видения Симона.
Хронологически Савл был просто организатором второй фазы: в знаменитом отрывке (1 Кор. 11:23) он очень много и совершенно ясно говорит, что «принял» традицию от других до «передачи» ее коринфянам. Настоящими архитекторами нарождающейся веры были, по-видимому, основатели антиохийской конгрегации (кем бы они ни были). Именно там было придумано слово «христианин», и впервые стали проповедовать «Господа Иисуса» не только иудеям диаспоры, но и «язычникам» (Деян. 11:19—21), разумеется, «богобоязненным» язычникам, которые собирались вокруг синагог, воодушевленные последователями Стефана, первого мученика в христианской традиции. (Даже в таком позднем произведении, как Деяния, его благочестивым авторам казалось настолько странным, что язычники верят в Иисуса, что понадобилось особое откровение самого Симона-Петра (Деян. 10.)
В сущности, Савл установил орбиту как интеллектуальную, так и эмоциональную, посредством которой то, что когда-то представлялось божественным замыслом для пользы еврейского народа, было преобразовано в религию спасения, смоделированную приближенно к образцу распространенных в то время мистерий. Но все это происходило в регионе, который духовно был очень далек от деятельности иерусалимских иисусистов, что мы едва-едва можем различить по некоторым смутным отзвукам в Посланиях Савла и в совершенно тенденциозных, то есть благочестиво фальсифицированных, хрониках Деяний, а именно — по реакции последователей Иисуса на это.