Борьба с ТоройТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Борьба с ТоройСтраница 4
Савл расширяет функцию заимствованного материала. Та же труба, упомянутая Исаией, которая звучит для сбора рассеянных детей Израиля (Ис. 27:13), экстраполируется Савлом как модальность для призыва ко всем мертвым, избранным для вступления в Мессианское Царство: «Ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (1 Кор. 15:52).
Вся природа также переходит от смертности к бессмертию (Рим. 8: 19—22). В этом смысле искупление верующего — ни в какой степени не отправление между ним — Богом и Иисусом, а часть ошеломляющего события, т. е. Конца света, в котором он имеет честь участвовать.
Все существо Савла было исполнено сознанием того, что там и тогда кончается мир и что его поколение должно стать последним поколением человечества. Старая эра (аэрон), хотя она все еще сильна, уже пришла в упадок («мудрость не века сего и не властей века сего преходящих») (1 Кор. 2:6); «описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11) в этом поколении (его собственном).
«Проходит образ мира сего» (1 Кор. 7:31), то есть естественный мир завершен, а небесный наступает: «Древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17).
Но, несмотря на все старания опереться на священные писания, Савл поддается искушениям мифологии. Он вынужден заполнить вакуум, образовавшийся между современностью и возвращением Христа.
Савл изображает Мессианское Царство как вступление в истинное Благословение, когда Бог «будет всем во всем», как ситуацию неистовой борьбы, арену борьбы с вмешательством ангельских сил. Этот отзвук языческой мифологии для него все еще остается живым и могущественным; Савл настолько погружен в мифологическую мысль, подразумевающую мистерии, которые он сделал фундаментальным вопросом, что переход в Царство Божье представляется ему как некое реальное соревнование. Для набожных евреев ангелы, в конце концов, не имеют никакой реальной власти; они просто представители — как и все остальное во вселенной — абсолютной власти Бога.
В любом случае эти ангельские силы, в конце концов, будут побеждены — Савл не сказал когда — Христом и его людьми; в конце концов, Смерть, которая, по-видимому, является не только хозяином мертвых, но и самой ангельской силой (сравни: «жало смерти» в 1 Кор. 15:55), лишится своей силы (1 Кор. 15:23—28).
Поскольку идеи Савла были представлены до сих пор как разработки вневременной «теологии», то для того, чтобы различить их реальные рамки, должно быть сделано некоторое усилие. Укорененные в его эмоциональном стрессовом состоянии, его идеи были придуманы для того, чтобы решить проблему, которая для него была чисто исторической и в то же самое время, конечно, трансцендентально значимой.
Савл считал себя просто-напросто благочестивым евреем, но евреем — новой эры. Несомненно, с иудейской точки зрения, эта новая эра, как подразумевалось, должна состояться во всем мире, поскольку она была действием, установленным самим Творцом Вселенной. С другой стороны, только иудеям было дано понимание ожидаемой трансформации; существовал как бы божественный план, обрамленный еврейскими писаниями. Именно еврейская способность проникать сквозь пелену в божественные намерения теперь должна была проявиться через окончательный катаклизм, связанный с осуществлением этого намерения. Язычник, незатронутый иудаистскими идеями, не мог постичь понятие божественного плана, чтобы на него опираться.