Иоанн Креститель и ИисусТеория происхождения христианства / Иисус до Христа / Иоанн Креститель и ИисусСтраница 5
С этой точки зрения в евангельских текстах с их домашней атмосферой обнаруживается недостаток связности, который скрашивается лишь благочестием. Но первостепенным должно быть сознательное или неосознанное желание переосмыслить значение казни Иисуса. Сама природа евангелий, их очарование на самом деле возникает как раз из этого сочетания обыденных деталей и конечной загадочности, которую нужно было компенсировать традицией. Давайте же бросим взгляд на евангелия.
Какое удивительное впечатление производят евангелия, если воспринимать их наивно! Какая очаровательная беспорядочная смесь загадок, противоречий, недоговорок и намеков! Рассказ идет о человеке, Иисусе, но фактически о нем не сообщается ничего личностного. Кажется, что Иисус движется в вакууме, так как о поведении всех других сообщается весьма скудно. Мы никогда не видим, какова его повседневная жизнь или какими были взаимоотношения его с товарищами. Несмотря на обстоятельное отображение атмосферы, есть много туманного и неопределенного в событиях, затемняющего их связь, а разумность деятельности Иисуса остается неуловимой. Суть этой истории фактически составляют анекдоты, которые как бы повисли в воздухе, такие, как высказывания и притчи Иисуса. В любом случае смысл их символичен, но даже когда их можно понять, они так далеки от реальной жизни, что не могут высветить ни его характер, ни ситуацию, в которой они были бы уместны. Мотивы этих высказываний и притчей показаны редко, если не обращать внимания на их детскую и явно фальшивую простоту. Иисус — всегда в какой-то монументальной позе, он исцеляет, проповедует, страдает. Но нет даже и намека на его внутренние мысли и чувства или даже на его истинные цели.
Но, возможно, в самом деле, что, хотя евангелия сосредоточены на пересказе какого-то сюжета, этот сюжет не предназначен для отображения понятия личности, а, скорее, нацелен на постепенное раскрытие темы. И как же много несоответствий в представлении этой темы! Иисус всюду изображен как квинтэссенция доброты, и все же он приходит к жестокому и насильственному концу; его называют вечным и божественным, но приводится подробная генеалогия, показывающая его связь с иудейским царским домом. Он даже имеет семью, включая мать, четырех братьев и, по меньшей мере, двух сестер, которые так далеки от мысли о его божественности, что полагают, что он сошел с ума; он — набожный иудей, но кажется, что он то дружен с иудеями, то враждебен им; у него есть ученики, которых считают способными учить, но самих учеников учат при помощи притчей, которых они не только не понимают, но считают отталкивающими. В разных местах Иисус, как кажется, то обращается исключительно к иудеям, то — ко всему миру; он кажется смиренным, но все же претендует на большее величие, чем Соломон, и по этой причине считает себя правой рукой Бога; он запрещает брань и тем не менее постоянно разносит своих противников в пух и прах и т. д.
Фундаментальной проблемой жизни Иисуса является его гибель; но до обсуждения причин его казни по обвинению в подстрекательстве к мятежу давайте рассмотрим существенный вопрос: кому он объявил об установлении Царства Божьего? Кто должен был извлечь пользу из этого?
Если говорить другими словами, вопрос можно сформулировать так: намеревался ли он объявить установление Царства Божьего для всего человечества? Было ли оно всемирным? Разумеется, для религии это очень важный вопрос: давайте попытаемся прояснить его, хотя бы только в исторических рамках.
Мы видели, что сама настойчивость, проявленная Иисусом при объявлении наступления Царства, и тот очевидный факт, что, согласно самим евангелиям, это было его главной проповедью, справедливо ставят его в рамки иудейской традиции. В иудейской «Шемоне эЭсре», упомянутой ранее, каждый день возносится молитва не только за само Царство Божье, но и содержится почти все, о чем заявляет Иисус бескомпромиссно и даже экстравагантно.
Это вселяет большое беспокойство, поскольку, как указано выше, евангелия придали форму перспективе религии, возникшей после Иисуса, так сказать, над его мертвым телом и, более того, вызвавшей последующий взрыв враждебности к иудеям, прямо противоречащей собственным заявлениям Иисуса и ситуации в Палестине в период его жизни.
Весьма странно, что евангелия, особенно от Матфея, склонны действительно преувеличивать как иудейское происхождение Иисуса, так и его библейство, т. е. его привычку ссылаться на авторитет иудейского Священного Писания (Ветхого Завета). Это попросту означало, что самая ранняя община, возникшая, несомненно, в иудейской среде и до коагуляции деиудаизированного христианства, была хорошо знакома с исторической иудейской религией, поскольку надо было доводить до конца пришествие Мессии, возвещающего Царство Божье.
В любом случае, видимо, не следует сомневаться в том, что говорит сам Иисус. Он не только провозглашает уникальную законность Торы, цитируя главную молитву иудаизма: