Система СавлаТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Система СавлаСтраница 8
Подобным образом вера в Конец света, через крещение и евхаристию, стала неотъемлемой частью славы, присущей Мессианскому Царству; таким образом эти два таинства стали параллельны переживаниям израильтян на пути к Земле Обетованной. Поскольку Земля Обетованная была спасением израильтян, их приключения с водой (переход через Красное море и питие воды, высеченной из скалы) просто выдвинули на первый план мистическую модальность воды в их спасении.
С этого времени крещение и евхаристия повторяли драму искупления в совсем другое время. Повторяя спасительные деяния Бога в пустыне, они символизировали посвящение избранных в Мессианское Царство (то есть спасение в Мессианскую Эпоху).
Таким образом Савл ассимилировал две основные еврейские идеи: искупительное воздействие мук праведных и искупительное воздействие страданий Мессии. Он добавил еще одно основополагающее утверждение, проведя очевидную параллель между Иисусом, умирающим по божественному приказу, и приказом Бога Аврааму — без предупреждения или объяснения — принести в жертву своего сына Исаака (Быт. 22:9). Савл назвал последователей Иисуса детьми обетования по Исааку (Гал. 4:28, Рим. 9:7 и сл.).
Савл взял эти три идеи из арсенала иудейской традиции, перемешав их и повернув в таком направлении, которое должно было оказаться поразительным образом антииудейским. Он сконструировал новую процедуру, гарантирующую спасение; слияние этих трех концептов создало совершенно новую для того времени динамичную идею.
Именно трансформация таинств сотворила мост между осязаемо материалистическими, исторически оформленными идеями Сав-ла и внеисторическими, вневременными идеями, которые намного позже призваны были составить фундамент Церкви.
В вере самых ранних христиан — иисусистов, т. е. палестинского окружения Иисуса, — идея искупления была связана только с Иисусом, поскольку он был Господом Мессианского Царства; его смерть была необходимой модальностью для прощения грехов, которое, в свою очередь, было необходимым условием для вхождения в Мессианское Царство. В этом смысле действенность представления об Иисусе как о Господе Царства была основана на действенности всей теории Конца света, следовательно, можно было предполагать, что весь этот комплекс идей мог угаснуть вместе с угасанием надежды на Конец света.
Но горячий темперамент Савла дал ему возможность испытать чувство мистического слияния с Иисусом, которое было совершенно отлично по своей, так сказать, текстуре от простой веры в Иисуса. Или, скорее, то, что в более холодной, более уравновешенной натуре могло удовлетвориться простой верой в определенную цепь событий — что в ту эпоху в действительности вовсе не было необычным, — было со страстью обострено до возвышенного чувства психического слияния. Это в гораздо большей степени приближало искупление к реальной личности Иисуса и неизмеримо повышало его значение.
Теперь Савл еще больше возвеличил магический элемент этой трансформации. Для него искупление уже не означало простой гаран-тии участия в Мессианском Царстве, а означало теперь воскресение для этого участия. Как все его существо было уничтожено в новом состоянии, порожденном взрывным отождествлением себя с воскресшим Иисусом, точно так же и его эмоциональность осталась источником гипервосхваления как Иисуса, так и достоинств, присущих слиянию с Иисусом. Это должно было пережить крушение его исторических идей — его изначально иудейскую точку зрения — и послужить движущей силой для совершенно нового состава мистической мысли.
Магия, которая лишь потенциально содержалась в первоначальной вере последователей Иисуса в его мессианскую роль, Савлом была реализована по-настоящему. Если бы Савл находился в таком состоянии, при котором была бы возможной определенная рефлексивная точка зрения на все это, он, конечно, не волновался бы так по данному поводу, поскольку, в конце концов, он верил, что вот-вот всему наступит конец. Таким образом, первоначальная вера в искупление, реализованное в естественном мире Мессией, который возвестил о новой эре, постепенно принимала форму, по своей сути чуждую монотеизму — личное воскресение через Иисуса Христа.
Весь масштаб этого замечательного интеллектуального выворачивания наизнанку заключен в одной-единственной фразе — в утверждении Савла, что те, кто умер во Христе, мгновенно воскреснут во время его пришествия (1 Фес. 4:16).
Эта простая фраза, которая для Савла означала нечто самоочевидное (простой аспект установления Мессианского Царства как части драмы Конца света, выдуманной евреями), должна была послужить в качестве трамплина для совершенно нового взгляда, резюмированного в понятии бессмертия — чистом и простом, — которое можно достичь через Христа (именно эта фраза действовала подобно повитухе на тот процесс, который обычно называют эллинизацией раннего христианства).