ИнституированиеТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / ИнституированиеСтраница 4
С появлением евангелий во II в. эта традиция еще не угасла; епископ Папий из Иераполиса в Малой Азии, например, решительно говорит, что он ценит «устную традицию» (мы не можем знать, что под этим подразумевалось) намного больше, чем книги, которые должны были впоследствии стать каноном.
Фактически на протяжении первой половины II в. идея канона, состоявшего из четырех евангелий, еще не появилась. Разумеется, для определения самого понятия канона, а в связи с этим и выделения апокрифического материала, который должен был быть исключен из канона, требовался центральный авторитет.
Первая попытка сформировать канон возникла как результат решительного усилия создать другой подход к еврейским писаниям, то есть понизить их. Эта попытка была совершена приблизительно в 140 г. Маркионом, сыном одного из последователей Иисуса, который, по-видимому, пришел в Рим из Синопа (города на Черном море).
Маркион прилагал систематические усилия для оправдания отказа от еврейских писаний. Логика развития новой веры убедила его в том, что еврейские писания стали теперь просто бессмысленными. Бог этих писаний больше не являлся Богом Иисуса Христа. По мнению Маркиона, Яхве был не более чем Творцом мира — Богом «простой праведности». Настоящий Бог обитает вне сего мира, и именно этот Бог из сострадания к человеку, впутанному в беззакония, проистекавшие из мира, созданного Яхве, обнаружил себя, воплотившись в Иисусе Христе. Соответственно, по Маркио-ну, искупление означало освобождение от мира и от Торы, смысл которой оставался только для мира. Далее он утверждал, что точно такая же точка зрения была и у самого Иисуса, а также у Савла и что учения их обоих были искажены иудейскими толкованиями.
Таким образом, Маркион собрал канон, свой собственный — первый христианский канон. В нем не было ничего, кроме десяти Посланий Савла и Евангелия от Луки. Далеко идущая мифология Савла логически была независима от еврейских писаний, несмотря на его личный взгляд на них как на необходимые. Как я уже говорил, Савл смотрел на всю свою систему как на обоснованную, так сказать, только колоссальным событием — грядущим Царством Божьим, которое вскоре должно было установиться. Когда этого не случилось, последовала другая логика, та, которая превратила исторически ограниченное объяснение Савлом Воскресения во вневременную теологию. Маркион просто вывел другие заключения из тех предпосылок, которые изменились из-за краха теории Царства Божьего и последующей потребности в Церкви, вынужденной, в конце концов, существовать в этом мире.
Маркион опустил из Евангелия от Луки как простой вымысел все, что расходилось с его доктриной. Именно поэтому он устранил повествование о рождении Иисуса (Лк. 1 и 2), предназначенное для того, чтобы продемонстрировать евреям, что Иисус происходил из царской линии царя Давида (испорченное к концу только вставкой мифа о непорочном зачатии), поскольку, по Маркиону, Спаситель вообще не рождался как человек. Он просто явился с небес на 15-й год правления императора Тиберия. Маркион начал своего Луку с начала третьей главы.
Таким образом, первый христианский канон полностью устранил еврейские писания из основы развивающейся веры. Вероятно, было сложное столкновение взглядов по поводу самой сущности новой веры как таковой, самой идеи Бога, проявившейся в отношении Бога к миру, в творении и искуплении, в отношении между Богом и Христом, в природе Христа и в валидности традиции, лежащей в основе «истины» развивающейся Церкви.
Несомненно, в течение какого-то времени все это оставалось полностью неорганизованным. Не существовало никакого центра для разбросанных повсюду общин, исповедующих, с различными акцентами, комплекс идей, некоторые из которых вскоре должны были появиться в качестве «ортодоксии», то есть официальных взглядов Церкви. Вплоть до конца II в. идея создания канона пропитала христианские круги даже без организующего центра. Это стало каноном, в котором то, что должно было теперь рассматриваться как Ветхий Завет, то есть еврейские писания, сами по себе канонизированные относительно недавно, завершилось согласованным собранием христианских писаний. Хотя некоторые детали оставались предметом споров, которые, разумеется, никогда не были разрешены, они являлись просто деталями. Единственное евангелие, включенное Маркионом в его канон, было заменено знакомыми нам четырьмя евангелиями. Это число объяснялось отцом Церкви Иринеем (ок. 186) как понятие, символизирующее четыре ветра, то есть четыре стороны света. Вдобавок это число согласовывалось с числом небесных существ, упомянутых в 4-й главе Откровения (ср. Иез. 1), например человек/ангел (для Матфея), лев (для Марка), бык (для Луки) и орел (для Иоанна).